Тем временем молодые придворные из свиты будущего короля польского бросали на хозяйку дома взгляды отнюдь не восхищенные, а скорее неодобрительные. Виной тому, конечно же, были слухи, которые мужчины распускают ничуть не хуже женщин, хоть и принято полагать иначе.

Генрих был бы рад ни на шаг не отходить от Водемон, но в дороге это было сделать непросто, поэтому на вечер возлагались очень большие надежды. Гонцы в Номени были отправлены еще минувшей ночью, принц был непреклонен и не желал слушать никаких возражений: кортеж заночует именно там, во владениях Николя Лотарингского, брата герцога Карла. Это ведь по дороге, так к чему споры?
Ну а пока, лишенный возможности проводить время с Луизой, он донимал своих друзей разговорами о Луизе. Причем именно тех друзей, что стали невольными хранителями кровавой тайны осеннего парка. Прочим оставалось лишь вздыхать о том, сколь непостоянны привязанности и милости принца. То у него в любимчиках Келюс и Ле Гаст, то Антраг, наглец Бюсси и мальчишка Монтиньи.
На само деле солировал в этом квартете Люгсембург. Ведь именно он лучше всех знал своих соседей по владениям и перипетии женитьб графа де Водемон.
Рассказ о мачехе Луизы и ее неприязни к падчерице занимал в этих историях не последнее место. Так что бедняжку Екатерину загодя невзлюбили и многократно прокляли.

- Вот видите, сир, - и теперь шептал Валуа Франсуа Люгсембургский, кивая Генриху на занятых разговором женщин. Слышать этот разговор они не могли, но заметно было, как улыбка на милом личике мадемуазель де Водемон тускнеет и исчезает, будто смытая дождем акварель, по мере того, как на скулах мачехи проступает алый румянец раздражения.
- Я думал, она старая и уродливая, - простодушно удивился Монтиньи, обнаруживший, что мачеха и падчерица выглядят почти ровесницами. – Зачем, скажите на милость, старики женятся на молоденьких, что они могут им дать?
- Троих детей, - хмыкнул Антрагэ. – Когда вам будет лет сорок, юноша, вы поймете, насколько глуп был ваш вопрос. Если вообще доживете до сорока.
- Мадам Екатерина не оставит мадемуазель де Водемон в покое, - гнул свое Люксембург. Непонятно было, чего он добивается. Может того, что Генрих отступится, если уверует, что препятствия к его новому свиданию с Луизой непреодолимы. – Она в своем праве, это ее дом.
- Чтобы мы спасовали перед какой-то вздорной провинциалкой! – возмущенно воскликнул Монтиньи.
- Вы? – удивился Антрагэ. – Вы вообще тут не причем, разве что соблазните ее, чтобы не путалась под ногами.
Лицо юноши озадаченно вытянулось, Шарль, довольный своей шуткой, расхохотался. Но… чем черт ни шутит. У запертой в своем замке в обществе стареющего мужа дамы появилась возможность развеять свою хандру, к ней под порог заявился цвет французского двора. Неужели она этого не понимает, неужели не захочет… Право, это намного интереснее, чем шпионить за падчерицей. Остается только выяснить, чего может захотеть охраняющий сокровище Генриха дракон. Или кого. Чтобы действовать наверняка.
- Вам поручение, Монтиньи. Очень важное. Не сводите с мадам Екатерины глаз. Наблюдайте за тем, на кого она глянет наиболее благосклонно. Надеюсь, вы понимаете, о чем я.

Отредактировано Франсуа де Лагранж (2024-01-18 22:13:01)

Генрих Валуа переживал первые, а значит, самые сладостные часы влюбленности, когда предмет нежных чувств занимает все мысли, не дает уснуть, а если и удается смежить ненадолго веки – приходит во сне. Иными словами, Генрих думал только о Луизе и говорил только о Луизе, пользуясь счастливым правом королей всегда располагать внимательными слушателями. Те, кто делил с ним тайну сада и раны мадемуазель де Водемон, терпеливо несли этот крест, заверяя герцога Анжуйского, что разумеется, он прав, ни в одной женщине мира не соединялись доселе такие качества как красота, кротость, скромность, храбрость и беззаветная преданность. И не соединятся вовеки, ибо не может быть на земле второй такой жемчужины. Увы, Мари Клевской пришлось подвинуться на пьедестале. К тому же, у Луизы было неоспоримое преимущество – она была близко, а та, другая, далеко…

- Бедное дитя, - покачал головой Генрих. – Вы были правы, Люксембург, несчастного ангела тиранят в ее же собственном доме! А мачеха недурна собой, господа, право, у герцога губа не дура. Что скажете, Бюсси, вы такой знаток женщин.
- Скажу, сир, что мачеха будет следить за малюткой как ястреб. И Антрагэ говорит дело – если вы хотите похитить у дракона самое дорогое сокровище, дракона нужно отвлечь.
Герцог Анжуйский благосклонно кивнул Луи де Клермону. Это именно то, чего он хотел – похитить сокровище, нынче же ночью, для этого и настоял на остановке в Номени.
- Поручаю это дело вам, господа, - многозначительно улыбнулся он. – Люксембург, шепните мадемуазель де Водемон, что я любуюсь ею. Пусть на ее прелестном личике снова заиграет улыбка.

Пришлось быть учтивым с хозяйкой дома, и в другое время учтивость Генриха шла бы от сердца – с красивыми женщинами он был по-рыцарски галантен. С некрасивыми, впрочем, тоже. Но при дворе некрасивые женские лица были редкостью – матушкиными стараниями. В шутку он попросил у Екатерины Медичи отправить с ним в Польшу несколько красавиц из своей свиты, чтобы придать больше блеска его двору, и не дать его дворянам окончательно одичать в варварских снегах. К его удивлению, вдовствующая королева дала свое согласие, сказав, что об этом же ее просила мадам де Гонди, которая ехала с мужем, и что дам она выберет сама…

- Вы утроили нам прекрасный прием, мадам, - похвалил Генрих труды мадам Екатерины. – Уверен, вдовствующая королева тоже оценила его о достоинству.
- Как только королева-мать пожелает, я покажу ее величеству покои, приготовленные для ее отдыха, не желаете ли, Ваше высочество, взглянуть на свои, прежде чем мы сядем за стол?
Генрих желал бы взглянуть на покои Луизы, но дракону об этом знать не следует. Впрочем, герцога Анжуйский не мог удержаться от удовольствия вонзить ядовитую стрелу в сердце этой злой женщины.
- В Нанси я имел удовольствие беседовать с вашей падчерицей, мадемуазель де Водемон. Она столь же красива, сколь умна и благовоспитанна. Мадемуазель делает честь этому дому. И дому будущего супруга.
Пухлые губы мадам Екатерины скорбно поджались.
- Несомненно, - кисло согласилась мачеха. – Но моя падчерица мечтает принять постриг. Она очень набожна, все мирское ей чуждо.

Капитан, который только что уклонился от разговора с братом, попал из огня да в полымя, получив выволочку неожиданную и, - видит бог, - незаслуженную от королевы-матери.
Все, что оставалось, молча опустить голову.
С сильными мира сего не спорят, плевать, что за безопасность будущего короля Польши отвечает вовсе не он, а сначала господа Дю Гаст и л’Аршан, затем господин де Бельгард, а капитан Бальзак всего лишь выбрал неудачное время для разговора с герцогом Анжуйским. Виноват так виноват, это можно пережить. Тем более, что впереди долгая дорога в северное королевство, где слово Екатерины Медичи уже ничего не будет решать. Сын вырос и готов править самостоятельно.
Так что самым неприятным оказалось иное.
Королева-мать вообще не должна была знать о том, что случилось. Так предполагалось, но, может быть, что-то изменилось, например, сам Генрих пооткровенничал с матерью…
Нет, если бы герцог Анжуйский официально признал факт покушения на него, дальнейшая поездка выглядела бы совершенно иначе.
Тогда, быть может, проговорился кто-то из свидетелей случившегося? Их было не так уж много.
«Ты сам, - мрачно подсказало здравомыслие. – Сам променял чужую тайну на зов плоти, и сейчас получил по заслугам».
Вспоминать, как маркиза расспрашивала его о мертвеце, было мучительно. Потому что приходилось вспоминать и обо всем остальном.
А ведь Бюсси говорил ему, называл так много имен, разве одна женщина может любить стольких мужчин? Разве такая женщина вообще способна любить?! Да с чего он вообще думает о любви, что на него нашло?

То же самое намерен был выяснить у брата Антрагэ,
- Вас змея укусила, братец? – спросил он тихо, указывая подбородком на удаляющуюся королеву-мать. – Я знаю противоядие. Бюсси тоже знает, кстати, посмотрите на него.

Отредактировано Шарль де Бальзак (2024-01-19 08:07:18)

Противоядие брата было капитану известно, вино заливает все печали. Гостям уже подавали его, теплое и сдобренное пряностями, чтобы те взбодрились после долгой и утомительной поездки. Хозяин дома все настойчивее зазывал принца, королеву-мать и их приближенных к столу. Всех гостей праздничная трапеза, разумеется, не вместит, но и об остальных позаботятся, благо замок Номени не в чистом поле стоит.
Бальзак сделал глоток, - господи, зачем так много корицы, то ли вино изначально было скверным, то ли граф таким образом желает особо угодить столичным гостям, ведь специи недешевы.
И повернул голову туда, куда указывал ему Антрагэ. Взглянуть на «противоядие Бюсси».
Господин де Клермон вел к ужину маркизу де Сабле, ее ручка доверительно опиралась на руку кавалера, кавалер что-то нашептывал даме, Изабель улыбалась, и счастливый свет ее глаз ранил вернее, чем десяток шпаг.
«Бюсси загоняет лань».
Что ж, иногда новый любовник - это «дела службы», иногда просто потому, что так хочется.
- Дьявол вас побери, брат! – не сдержал раздражения капитан, залпом допивая свой кубок. Кстати, не нужно было этого делать на голодный желудок.
- Ну, знаете! – возмутился Антрагэ, который ничем не заслужил такую грубость. Но не отстал. Брата он любил, пусть они разные и часто ссорятся, но кровь – не вода. – Идемте со мной, хотя бы поужинаем по-человечески. Ваши драгоценные караулы в Преисподнюю не провалятся. Идемте, а то на нас уже смотрят.
И это было правдой. Еще как смотрят. И не кто-нибудь, а дракон.
«То-то смешно окажется, если мадам Екатерина положит глаз на меня, – с неожиданным оттенком тщеславия мелькнуло у Антрагэ. – Или…»
- Вы видели мачеху мадемаузель де Водемон? – мгновенно сменил он тему.
Бальзак молчал. Ему не хотелось идти на ужин, видеть, как охотник Бюсси обхаживает свой трофей, отвечать на дурацкие вопросы Шарля. Но что-то ведь ему нужно.
- Вы правы, давайте выпьем, - решил капитан.

Отредактировано Шарль де Бальзак (2024-01-19 19:32:26)

- Драконы любят рыцарей, - шептал между тем Антрагэ младшему приятелю. -  А рыцарь у нас кто?
Рыцарь, судя по всему, настроился напиться. Да что ж такое наплела ему королева-мать?
Втягивать брата в авантюру подобного толка было как-то не по-братски, но ведь и дракон его не сожрет, право слово. У мадам Екатерины имелось все, что желанно мужчине, и даже с избытком. Потом спасибо еще скажет.

Капитан пил и не чувствовал вкуса вина.
Зато чувствовал себя дураком.
Хотя что, в сущности, произошло?
Он провел ночь с прекрасной женщиной. Господи, благодарю тебя за это!
Наступил день и жизнь продолжается.
Сегодня эта женщина улыбается другому.
Что мешает ему поступить так же?
Нет, и правда, почему бы ему не поступить так же?!

- Брат, мне нужно вам кое-что сказать, - вклинился в размышления Бальзака Антрагэ. – Сегодня ночью наш принц собирается наведаться к мадемуазель де Водемон.
Шарль-младший решил зайти издалека.
- Что ж, я его не осуждаю, – капитан принял это известие к сведению, но обсуждать грядущие похождения Генриха Валуа не имел ни  малейшего желания. - Но я-то тут причем?
- Вы помните, чем закончилось прошлое свидание? Мне как-то… не по себе, - не моргнув глазом, соврал Антрагэ. – Караулы стоят возле покоев, отведенных гостям, но там, где живут хозяева Номени, никакой охраны нет. Мало ли что. Если мы решим наведаться туда и все осмотреть, это будет выглядеть глупо и подозрительно.  А вот вы… другое дело.
Бальзак задумчиво потер переносицу. Брат был прав, они с Бюсси так и не выяснили, кем был вчерашний убийца, стало быть, не знают, кто еще мог быть замешан в подготовке покушения. А если присовокупить сюда предупреждение королевы-матери… Случись еще что-нибудь, и виновником любого несчастья мадам сделает его лично.
- Спасибо за предупреждение, брат. Я поговорю с графом, - решил капитан.
- Лучше поговорите с графиней. Люксембург рассказывал, что она тут всему хозяйка.
- Хорошо, я поговорю с графиней.

Офицер поднялся, тут он был не одинок, многие уже вставали из-за столов, чтобы пройтись, потанцевать или пересесть к друзьям или дамам. Пан Замойский махнул Бальзаку рукой, приглашая в общество поляков, но Шарль с сожалением покачал головой. Он на службе.
Молодая графиня де Водемон оказалась такой же белокурой, как… Не важно.
- Мадам, мое имя Шарль де Бальзак, - представился он. - Я один из капитанов охраны его высочества. Возможно, вы меня уже видели, днем я имел разговор с вашим мужем, но сейчас хочу попросить об услуге лично вас. Мне нужно еще раз осмотреть покои замка. Вашего супруга, ваши, ваших детей. Я сожалею об этой необходимости, но вынужден настаивать.
Молодая женщина смотрела на него так же, как вчера маркиза де Сабле, светлым и блестящим взглядом, в котором читалось приглашение настаивать. А может, это просто свечи, игра теней всегда столь причудлива.

- Вуаля,  - Антрагэ многозначительно подмигнул Монтиньи. – Надеюсь, у них все получится.

Отредактировано Шарль де Бальзак (2024-01-21 05:29:29)

Исчезновение из зала капитана де Бальзака в приятном обществе весьма привлекательной хозяйки дома не прошло незамеченным для Бюсси. Он вопросительно взглянул на приятелей и д’Антрагэ ответил ему многозначительной ухмылкой. Луи де Клермон рассмеялся, искренне наслаждаясь вечером, обществом маркизы де Сабле и тем, что еще до утра Бальзак наставит рога Николя Лотарингскому.
- Вы умеете хранить секреты, мадам?  - улыбнулся он прекрасной маркизе де Сабле.
Разумеется, нет. Женщина не способна сохранить секрет даже ради спасения собственной души. Но все женщины любят секреты. Доверьте даме маленькую тайну, и она отблагодарит вас со всей возможной щедростью…
- Наша милая хозяйка сегодня получила глубокую рану, прямо в сердце – Амур нынче стреляет без промаха, и я тому свидетель... Капитан де Бальзак отправился залечивать эту рану. Могу ли я надеяться, что и моя рана будет излечена вашими нежными руками, мадам?
- Нельзя отказывать от надежды, сударь, пусть она всегда живет в наших сердцах.
Ответ столь же кокетливый, сколь уклончивый, но кому не надоели легкие победы? Он был прав, маркиза – достойная добыча.

Одного дракона им удалось отвлечь. С честью выполнившие приказ принца, его друзья только что не поздравляли друг друга, поднимая бокалы за счастливую ночь. Екатерина Медичи тоже удалилась – несомненно, нынче сама судьба помогала Генриху Валуа исполнить его заветное желание. Не опасаясь теперь порицательного взгляда матушки, и недоброжелательного – хозяйки дома, принц пригласил Луизу на танец. Он устранил все препятствия, надо и даму поставить в известность о своих намерениях.

- Я думал о вас, - страстно прошептал он краснеющей Луизе де Водемон. – Все это время я думал только о вас. Я не смогу уехать завтра, не получив от вас доказательство того, что и вы думаете обо мне! Вы все еще любите меня?
Разумеется, она все еще любила его – в этом принц не сомневался. К женской любви Генрих привык с детства и воспринимал ее как должное. Самый красивый из сыновей Екатерины Медичи, самый ласковый из сыновей Екатерины Медичи. В нем не было ни следа мрачной недоверчивости Карла, скрытности и лживости Франсуа. Он любил красоту, преклонялся перед красотой, окружал себя красивыми, смелыми, веселыми людьми. Но, не сомневаясь в любви Луизы, которую та доказала так пылко и красиво, он все же с удовольствием играл в эту игру, исход которой был известен заранее. Он уедет – бедняжка останется, и что у нее останется кроме воспоминаний? Так пусть их будет достаточно, чтобы поддержать огонек любви, когда задуют ветра разлуки.
- Как вы можете спрашивать, Ваше высочество, - стыдливо вздохнула Водемон.
- Так значит – нет?!
- Да! Да, я люблю вас, но умоляю… ни слова больше… я лишусь чувств!
- Пусть будет так, - милостиво позволил Генрих. – Ведь тогда я смогу заключить вас в объятия, Луиза! Не запирайте нынче дверь своих покоев, я приду, чтобы еще раз повторить, как вы прекрасны, еще раз поцеловать край вашего платья, прежде чем судьба разлучит нас!

Разумеется, Генрих рассчитывал на что-то более приятное для поцелуев, нежели край платья дамы, но таковы неписанные правила вечного сражения между мужчиной и женщиной. Мужчина притворяется, будто питает к даме только платонические чувства, пылкое восхищение и целомудренную любовь, дама делает вид, что верит, а потом позволяет застать себя врасплох, быть захваченной и покоренной. Жаль, что нельзя сказать прямо – Луиза я желаю вас. Жаль, нельзя спросить прямо – желаете ли вы меня? Но подобную откровенность не оценят даже фрейлины матушки.
- Так вы будете меня ждать? – настойчиво спросил он, вовсе не желая стоять под запертой дверью – вот был бы конфуз.
Луиза молчала, едва касаясь его руки кончиками пальцев, позволяя вести себя в танце с очаровательной мягкой покорностью.
- Луиза?
- Да, - едва слышно прошептала она, подняв на Его высочества свои дивные глаза. – Да. Сеодня – и всегда.

Вечер закончился совсем не так, как мечталось де Бюсси, и поэтому поводу он был задумчив. Ну и раздосадован, конечно. После осады, проведенной по всем правилам военного искусства, крепость должна была выкинуть белый флаг и сдаться на милость победителя, а вместо этого опустила решетку, и возможно, где-то наготове были чаны с кипящей смолой. С отказами Луи де Клермон сталкивался не часто – и в этом была причина его задумчивости. Если бы они были при дворе, он бы решил, что маркиза кокетничает, набивая себе цену. Что ее отказ – это такой хитрый маневр опытной соблазнительницы. И, возможно, он позволил бы себе смириться, с тем, разумеется, чтобы потом насладиться желаемым в полной мере. Но Польша ждала своего короля, а Париж ждал прекрасных дам, сопровождавших в этой поездке Екатерину Медичи, вот и выходило, что маркиза не кокетничала, а попросту не захотела его.

- Так какого же дьявола вам надо, мадам, - мрачно процедил де Бюсси, держа путь к покоям Водемон. И не ошибся направлением – Антрагэ и Монтиньи уже были там, глядишь, Люксембург и Бальзак тоже присоединятся.
Со стороны это выглядело донельзя многозначительно – вооруженные дворяне герцога Анжуйского честно несли свой караул у дверей девицы де Водемон, но пир удался на славу, опьяневшие гости замка разбрелись на ночлег, а кое-кто уснул прямо там, в зале. Драконша сейчас, надо полагать, на седьмом небе от счастья. Так что счастью Генриха Анжуйского никто не должен был помешать. Жаль, что он, Луи де Клермон, не принадлежит к числу тех благородных натур, для которых счастье друзей куда более утешительно, чем их собственное…

- Люксембург не с вами, господа? Неужели ему повезло и он проводит ночь с какой-нибудь красоткой?
- А вам нет? – простодушно поинтересовался Монтиньи.
- А мне нет. Представьте, господа, у маркизы случился внезапный приступ целомудрия.
Друзья выразили подобающее случаю удивление.
О своей откровенности Бюсси, разумеется, тут же пожалел – ну и к чему это, право? Он мог бы красноречиво промолчать, а то и попросту солгать, прибавив для верности пару подробностей. Досадно, право же, досадно, и Бюсси привалился к стене плечом, мрачно разглядывая дверь, за которой их господин, должно быть, срывал плоды их верной службы.
Ужасно досадно. Знал бы – занялся бы мадам Екатериной. Та, судя по всему, ломаться не стала. Повезло Бальзаку.