Да, Польша - не Франция. Познань - не Париж. И черт тебе о семи рогах, а не доброе анжуйское. Хотя, что уж греха таить, местное крепкое зелье пришлось Монбиро очень даже по вкусу, и, надо сказать, весьма кстати. Снег, холод, лед, эти жуткие усы панов, которые уже снились молодому барону во сне, могли вогнать кого угодно в глубочайшее уныние. А тут такое спасение - эликсир, буквально, от всех печалей.
Ливаро никак не мог припомнить его названия, но точно помнил, как на днях какой-то человек с огромными усищами говорил ему, что получали этот напиток путём старения ржаной водки в дубовых бочках с добавлением всякой растительности, типа яблоневых листьев.

Вот и сегодня, когда стало известно, что отъезд откладывается, д"Арсе "полечил" себе душу и тело. Конечно же, тайком. Не приведи, Господи, Генрих узнает. Однако, чертово зелье уже разлилось по венам, ударило в голову де Ла Бати, и барон, разомлев и забывшись, даже облокотился на спинку кресла, в котором восседал скучающий принц.
- Разве улеглась?!...Метель... - Ливаро с трудом сдержался, чтобы не икнуть. - Бюсси, а что по Вашему это так завывает?
Де Ла Бати замолчал, понимая, какую жуткую оплошность только что совершил. Завывало у него в голове, не иначе. Вот ведь черт за язык дернул. Монбиро виновато улыбнулся Клермону.

- Сир! - Молодой барон выскользнул из-за спинки кресла. - А де Бюсси прав. Пойдемте в город. Чем черт не шутит, вдруг набредем на какое-нибудь райское местечко, где нальют эликсир радости, - Ливаро тряхнул головой, мысленно ругая себя за ересь, которую он несет, - я хотел сказать, где Вам, сир, будет хорошо, в глазах Ваших вновь вспыхнет огонь жизни, а мы, Ваше преданные слуги, будем радоваться вместе с Вами.
Монбиро почтительно поклонился Генриху, довольный своей речью.

- Это не зависть, это забота, Бюсси. Дружеское участие, - Антрагэ со вздохом нахлобучил берет, хотя в глубине души не отказался бы от польской меховой шапки. – Но воля ваша, когда вы останетесь без носа, мы с Ливаро утешим ваших дам…
Он не был уверен, что его брат сейчас на дежурстве, учитывая то, чем он занимался утром и днем. Но не стоит недооценивать их семейное упрямство. В силу которого капитан де Бальзак, кажется, на свою службу и полумертвым приползет.

- Генрих желает прогуляться инкогнито, - сообщил Антрагэ Шарлю-старшему. – Нам нужно уйти так, чтобы не потревожить караулы. Даже не вздумайте спорить, - он решительно взмахнул рукой, будто таким образом можно было стереть недовольное выражение с лица офицера. – Камнями в грешников бросают только те, кто сами без греха. А вы…
- Шантажировать родного брата дурно, - тихо заметил де Бальзак. – А идти в город – опасно.
- Я счастлив, что вы в очередной раз меня ни во что не ставите, - буркнул Антрагэ. – Доверьтесь хотя бы шпаге господина де Бюсси. Мы сможем защитить нашего принца от любой опасности, уж поверьте мне.
- Да разве дело в шпагах… Расспросите при случае Монтиньи, понравилось ли ему изображать немого. Любой вопрос, любой разговор может обернуться сложностью…
Брат держал в руках маску, и капитан скептически поднял бровь.
- Это могло помочь в Париже. Но не в Познани. Каждый встречный-поперечный сразу признает в вас французов, и…
- И зажарит на вертеле на ужин? Это наше новое королевство, черт его дери. И местным придется быть с нами почтительными… Все, Генрих уже идет сюда, не вынуждайте принца гневаться на вас. Он скучает, а наказывать дерзких подданных – тоже развлечение, между прочим.
- Хорошо…

Капитан де Бальзак встретил появление Валуа и его друзей почтительным поклоном.
- Прошу вас, господа, следуйте за мной.
Часовые без лишних вопросов пропускали дежурного офицера и его спутников, и, наконец, им открыли последнюю калитку в стене. Дальше простиралась свобода, сдобренная глубоким снегом.
- Факел хотя бы возьмите, - предложил капитан. – И… Сир, еще можно передумать. На улице чертовски холодно.

На улице было не так темно, как поначалу показалось. Из-за снега, который своей свежей белизной отражал любой, даже скудный свет.
Случись в компании французов хотя бы один поляк, он рассказал бы им, что резиденция епископа расположена на Тумском острове, и церковные владения - тоже свого рода город, который князь Пшемысл Первый когда-то уступил клиру, а себе начал строить новый, на левом берегу Варты.
Однако сегодня, три сотни лет спустя, отправившимся на поиски приключений дворянам, чтобы оказаться в Познани, нужно было преодолеть скованную льдом реку и миновать ворота в городской стене, выстроенной в свое время немецкими переселенцами, то есть на совесть.
Летом, разумеется, через Варту переправлялись по большому каменному мосту или на лодках. Зимой ее можно было пересечь и по льду, хоть пешком, хоть на санях.
Вечером после снегопада народу на дворе было больше, чем обычно, слышно было шарканье лопат и заливистый смех школяров из Лубранской академии: студиозусы азартно играли в снежки. А вот через реку не спешил никто, ни в Познань, ни обратно, хотя на левом берегу ее призывно сияло зарево городских огней.

Снега, действительно, было много. Бюсси, стянув перчатку, сжал его в горсти – пальцы тут же заломило от холода, но де Клермон не разжал кулак, пока снег не превратился в воду. Злость, бродившая в нем как молодое вино, требовала выхода, все эти расшаркивания с поляками ему были не по нутру, Генрих, на его, Бюсси, вкус, был слишком осторожен. Себе же во вред. Новым подданным следовало сразу же показать крепкую хватку. Корона без власти всего лишь украшение, и любой пан будет считать себя равным королю.

- Ну что, Ливаро, вы взбодрились? – поинтересовался он у друга. – Или вас макнуть в снег пару раз? Мой принц, запретите барону пить, вчера он дал такой бой винным погребам епископа, что второго они не выдержат. А в Кракове нас вряд ли ждут открытые сундуки с польским золотом. Придется нам привыкать к воздержанию и скромности. Антрагэ, что вы думаете о скромности?
Он шутил – конечно же он шутил – но, заметив, как помрачнел Генрих, отвернулся, чтобы скрыть довольную улыбку.
Любимый сын Медичи не привык себе в чем-то отказывать, хотя Бюсси было известно, что король Карл, из мелочной зависти, урезал содержание брата. Но личная казна матушки всегда была в его распоряжении. Теперь же до нее еще надо было дотянуться.

- А знаете, что я думаю, господа? Мы должны дать в Кракове бал. Пора учить этих дикарей изящным манерам!
Бюсси усмехнулся, припомнив взгляды, которые на них бросали поляки. Только что не крестились. Тех, что ездили за новым королем во Францию, после балета, устроенного в их честь мадам Екатериной, уже ничем не поразить, а вот остальных можно попробовать. Он бы охотно за это взялся, раз уж все остальные развлечения для него под запретом.

Антрагэ оставалось только с улыбкой развести руками.
- Какай же вы еще ребенок, барон!
Легко говорить, когда ты лет на семь старше приятеля, а приятель еще и не слишком трезв. Сам Шарль из-за невысокого роста и смазливого (так убеждали его придворные дамы, и почему бы им не поверить) личика казался много моложе своих лет, но прожитая четверть века порой давала о себе знать.

- Бюсси, я согласен. Давайте засунем господина Ливаро в сугроб. Потом устроим в Кракове бал. Возражаю только в отношении скромности, она мне не к лицу!
Он быстро нагнулся, захватив целую пригоршню снега и готовя свой снаряд к бою. А давайте-ка просто выкинем все из головы и попробуем жить сегодняшним днем. То есть вечером. Как там говорят, на войне и в играх все равны, даже принцы и короли.
- Антрагэ развернулся и запустил снежком в Ливаро. Легкая мишень, у него  ведь факел в руках. Но легкая мишень – это не интересно, слепим еще один снежный ком…

Часовые с левого берега Варты с интересом наблюдали за развернувшейся на льду баталией. Ветер доносил до них только обрывки восклицаний и смех молодых мужчин.
- Французы, - со знанием дела констатировал один из стражников. – Из тех, что вчера приехали.
- Люди как люди, - с  некоторым удивлением согласился второй. – Лопочут странно, но веселятся, вишь, так же, как наши парубки.
- И пьют, небось, так же, и девок портят, - дружно расхохотались часовые. – В город, вишь, направляются, не иначе. Сказать им, что мы скоро ворота на ночь закроем?
- Сказать-то можно, только не поймут ведь…

- Не надо к лекарю, мой принц, я знаю чудодейственное средство. Действует наверняка и найти его можно в любом кабаке. Пару глотков – и я восстану, и буду умолять простить мне все те глупости, что я вам наговорил.
Бюсси был собой доволен, впрочем, по большей части он всегда был доволен собой, это было для него так же естественно, как для птицы летать и петь. Есть, конечно, птицы, которые и не летают, и не поют, но к таковым потомок гордых Клермонов себя, разумеется, не относил. Принц желал, чтобы его развеселили – и вот, принц весел, и его смех разносится далеко над замерзшей рекой. Принцы и короли именно таковы – их нужно смешить, не превращаясь в шута, злить, не превращаясь во врага. Тонкое искусство, но Бюсси считал, что он овладел им в совершенстве.

- Давайте дойдем до рыночной площади, как собирались, - ответил он на вопрос Генриха. – А там поищем какое-нибудь уютное местечко, где можно согреться.
Наверняка найдется – и не одно. Живут же тут как-то люди… И Бюсси обернулся вслед миленькой девице с пышными русыми косами, лежащими на высокой груди. И похоже, неплохо живут.
Луи де Клермон выразительно пожал плечами.
- Похоже, самые прекрасные ангелы тут ходят по улицам, как простые смертные, а вчера на балу нам демонстрировали чертей, наряженных в юбки и чепцы. Не слишком-то гостеприимно!

Бог тому свидетель, молодой барон давно так не веселился. И, дай ему волю, снежная баталия продолжалась бы до тех пор, пока всё ее участники не упали бы от изнеможения. Но, слава Всевышнему, у де Ла Бати были товарищи, которые знали меру всему: и серьезности, и веселью.
- Бюсси, все же Вы несколько раз промазали! - Хохотал д'Арсе во все горло. - Простите мне мою дерзость, сир, при всем поклонении Вам, моему принцу, но я все же думаю, что мы с Антрагэ играли лучше!
Ливаро от души ударил графа де Гравиля по плечу.

- Я поддерживаю Бюсси, - выкрикнул барон, рукой, затянутой в перчатку из буйволовой кожи, расшитой золотом, отряхивая снег с плаща, - дойдем до рыночной площади, найдём тепленькое местечко, а уж потом...
Что должно было случиться потом, было известно только сеньору де Монбиро и Проведению. Де Ла Бати, не смотря на свой юный возраст, вообще ни в чем себе не отказывал: касалось ли дело выпивки, дебошей или женщин. Кстати говоря, здесь, в заснеженной Польше, Ливаро все чаще и чаще вспоминал (нет, оговорюсь сразу, не благочестивую матушку) свою возрастную и очень пылкую любовницу. Эта высокопоставленная дама обучила господина де Ла Бати премудрости любви, ну и, что греха таить, премудрости употребления живительной влаги, без которой любви бы с вышеупомянутой возрастной дамой у барона никак бы не получилось.
Но, не смотря на клятву, данную пожилой любовнице, Ливаро не мог удержаться, чтобы не взглянуть, а затем и не оценить "ангела", которого заприметил де Бюсси.
- Очень хорошенькая! - Чуть было не облизнулся де Ла Бати. - А пойдёмте найдем красоток. Право, никто из нас не обременен никакими обязательствами. Сир, Вы сегодня обычный дворянин, поэтому забудьте о своей невесте. - Благосклонно " разрешил " молодой барон.
Но не успело воображение д'Арсе хорошенько нарисовать картину, как Генрих в компании своих друзей развлекается с местными красотками, как услышал голос де Гравиля, оповещающий об опасности.
Ливаро в последнюю секунду удалось отскочить в сугроб. Обезумевшие сани, не сбавляя скорости, летели на них и, что самое страшное, на Генриха Валуа. За эти считанные секунды барон окончательно протрезвел. В его голове мгновенно пронёсся табун мыслей: от самых обыденных, до каких-то устрашающих своей нереальностью. Де Ла Бати даже сумел предположить, что в санях ехали наемники, целью которых было погубить отпрыска рода Валуа.
- Сир, - кинулся д'Арсе к Генриху, не обращая внимания на состояние Антрагэ, - с Вами все хорошо, мой принц? - Ливаро с усердием начал отряхивать снег с одежды Валуа, причита  как нянька.
- Да сто чертей Вам в попутчики! - От души выкрикнул барон в сторону удаляющихся саней, не приминув погрозить кулаком. - Да чтобы лошади Ваши чумку подхватити, да   и Вы с ними. - Не унимался Ливаро, осматривая Генриха с ног до головы.
- Господа, да неужели мы всё так  и оставим?! - Выкрикнул Монбиро. - Ату их, господа, ату!

Хотя запах жареного мяса несколько поусмирил пыл де Ла Бати. От прогулок на свежем морозном воздухе барон, что уж скрывать, сильно проголодался. И сейчас готов был продать душу дьяволу (или своей пристарелой любовнице) за пирог с дичью и хорошую выпивку (уж без разницы: привычную французскую или местную, душу уносящую).
А запах шёл из местного трактира. Право, есть Бог на Земле! Д'Арсе пообещал, что непременно посетит ближайшую службу. Спасибо, Господи, что слышишь наши молитвы!

Все же в Генрихе кровь итальянки Медичи победила кровь Валуа – подумал Бюсси, посылая в спину лихих ездоков молчаливые проклятия. Молчаливые – потому что, в отличие от дражайшего Ливаро, уже знал, чем чревато знакомство с местными обычаями. И обычай угрожать благородным французским дворянам вилами, а потом бросать их в тюрьму за какую-то задранную юбку трактирщицы ему совсем не понравился. Но, пожалуй, и он бы не стерпел – экая, право же, наглость! Он – да, а Генрих Валуа еще раз напоминает им о недопустимости ссор. До коронации – напоминает себе Луи де Клермон. Всего лишь до коронации. Но согласен с Антрагэ, который предлагает преподать урок полякам.
Порой Бюсси восхищался Генрихом. Его умом, его выдержкой, чисто итальянской хитростью, его умению очаровывать людей. Но иногда – и, признаться, это происходило все чаще – он преисполнялся к принцу неприязнью. Тот баловал и ласкал своих любимцев, но держал их на поводке, и Бюсси стал слишком часто ощущать, как туго этот поводок натянут.

Трактир встретил их разноголосицей чужого языка и запахами, которые показались Луи де Клермону родными. В любом конце света мясо пахнет как мясо, вино как вино, а тепло очага греет вне зависимости от того, на каком языке ты говоришь.
- Вы что-то задумали? – тихо спросил он у Генриха Валуа и Шарля д'Антрагэ. – Вы правда хотите разделить трапезу с этими наглецами?
Впрочем… Бюсси взглядом ценителя прошёлся по миловидным девичьим личикам, по их тонкому стану. Почему бы и нет?
- Посмотрите, Ливаро. Вот та, с родинкой на щеке… Очаровательна, правда?
По своей привычке Луи де Клермон хотел было подбить друга на пари, дескать, он до конца вечера сорвет с полных алых губ красавиц-польки поцелуй (а, может, сподобится и большего), но вовремя замолчал, припомнив, что пан Томицкий (дери его черти в аду) говорил о своих соотечественницах. Дескать, прекрасны, горды и целомудренны. Не то чтобы славный Бюсси, удостоившийся милости королевы Неаварской, верил в существование такого диковинного зверя, но вдруг?

Человек предполагает, а бог располагает.
Мгновение назад Антрагэ понимающе улыбался своему принцу, предполагая увлекательную игру в месть наглецам. Ведь для того, чтобы поквитаться с дерзкими шляхтичами, вовсе необязательно было пустить им кровь. Куда занятнее потоптаться по любимым мозолям, а они есть у каждого. Паны, например, самоуверенны и спесивы, сбить с них спесь и прилюдно выставить дураками, - чем не забава?
Увы, у молодого барона де Ливаро, явно, не имелось ни капли итальянской крови. А вместо французской, похоже, нынче вино. Или чего он там успел нализаться в замке?
И вот теперь наглецы – они. В глазах посетителей трактира, которые всерьез настроены вступиться за честь своей соотечественницы, наверняка, не простолюдинки, потому что простолюдинки на таких санях и в таких мехах не разъезжают.
А главное и самое неприятное – вот как раз сейчас Генриху во что бы то ни стало надо оставаться графом д’Овернь. Невозможно связать имя будущего короля Речи Посполитой с историей, вроде этой.

- Зачем вы это сделали, Ливаро? – Спросил Антрагэ. Риторический вопрос. Все равно, что спрашивать сейчас самого себя и Бюсси, зачем они взяли с собой в город пьяного. Ответ очевиден - это было забавно. Вот и позабавились.
- Стойте, обождите, - Шарль примирительно взмахнул рукой, улыбаясь в хмурые лица надвигающихся на них шляхтичей.
- Совершенно нет повода для ссоры.
Латынь вязла за языке, надо было лучше учить ее, пока была к тому возможность.
«Я сам себе отвратителен, - мелькнуло у Антрагэ, не слишком искушенного в дипломатии. К тому же международной. В Париже было достаточно назвать свое имя, но они больше не в Париже. - Драка в трактире закончится появлением стражи. И как поведет себя польская стража, неведомо. А с нами Генрих».
- Наш друг очарован красотой польской мадемуазель. И хотел бы просить ее руки.
- У вас во Франции делают предложение подобным образом? – недобро изумился один из спутников хорошенькой польки. От услышанного переставшей хныкать и вытаращившейся на французов в полнейшем изумлении.
- В разных регионах по-разному, - вдохновенно соврал Шарль. – В Британи, например, нужно поцеловаться под веткой омелы, а на юге…
- У нас поступают совсем иначе, - с натянутой улыбкой признал второй шляхтич «из саней».
Они начали что-то обсуждать между собой, к сожалению, Шарль не знал, что именно, а по интонации ничего нельзя было угадать, сплошное шипение, будто змеи в клубок сплелись.
- Ливаро, снимайте кольцо и дарите даме, - шепотом предложил Антрагэ – Иначе вместо перепелов у вас в животе окажется острие польской сабли. Дело, конечно, ваше… Но лично я мечтал умереть героем в бою, а не в кабаке на чужбине из-за вашей хмельной дури.

Бюсси, в чей памяти еще был живо унижение из-за трактирщицы, не без злорадства наблюдал за шумихой из-за выходки Ливаро. Полезть с поцелуями к девице (благородной или не очень – другой вопрос) при двух ее покровителях, друзьях или родичах, что во Франции, что в Англии, что в этой богом забытой Польше означало только одно – тебя убьют. Смерти другу Бюсси, конечно, не желал, но право же, надо быть умнее даже во хмелю. Правда, через пару минут де Клермон уже переменил свое мнение – убивать не будут, будут женить.

- Бедняга, - искренне посочувствовал он другу. – Но не грустите, Ливаро, и с женами живут. А эта даже хорошенькая. По-французски, правда, не говорит, но вам-то о чем с ней разговаривать? Зато нацелутетесь вволю…
Исполняя приказ принца, он сел рядом с Ливаро, приобняв его за плечи – на случай, если тот решит сбежать от своей невесты. Но картина удирающего со всех ног де ла Бати стояла перед глазами как живая, добавляя Бюсси веселья.
Трактирщик поставил на стол хмельное и веселье, пусть пока натужное и осторожное, снова вернулось за стол. Паны убедились, что урона для их чести нет, Генрих был любезен, Антрагэ улыбчив, а Ливаро… Ливаро сам виноват.

- Уместно ли у вас, господа, пить за красоту дам? – поинтересовался он так вежливо, что каждый, кто его знал, заподозрил бы за этой вежливостью издевку – и был бы прав.
Поляки же, не знавшие, кто такой де Бюсси и чем он знаменит, увидели в нем только иностранца, боящегося нарушить какой-нибудь обычай.
И это правильно – пусть боятся.
- Разумеется, - важно подтвердил Адам Кисель. – Разумеется, уместно. Краше наших дам во всем мире не сыскать!
Ну конечно, хмыкнул Бюсси, и дамы самые красивые, и снег белее, и трава зеленее…
- Тогда позвольте, господа, выпить за две очаровательные жемчужины, чьи глаза сверкают ярче звезд, и чья свежесть подобна бутонам первых весенних цветов. Без вас, дамы, этот мир превратился бы в холодную пустыню, а с вами он подобен благоуханному саду.

Бюсси веселился, собирая на головы двух девиц самые напыщенные комплименты, которые только мог измыслить. Дамы, которые были не сильны в латыни, изнывали от нетерпения, а потом, когда спутники им перевели весь этот поток славословий, польщенно зарделись.
- Ясновельможный пан – настоящий поэт, - решили между собой поляки.
- И красавчик, - шепнула Елена подруге.
У подруги горели глаза – может, и ей повезет быть сосватанной, не за барона – так за графа!
- Учитесь, Ливаро, - шепнул Бюсси другу. - Вот как надо обращаться с дамами.

Отредактировано Луи де Клермон (2024-05-11 07:57:01)